Павел Павлович Латушко: заместитель руководительницы Объединенного Переходного Кабинета Беларуси, руководитель Народного антикризисного управления, посол
Максим Богданович мог быть перезахоронен в Минске. Во время работы министром культуры это была тема, которой мы реально пробовали заниматься.
Но сначала о том, как Богданович повлиял на меня. Помню, когда я был первокурсником исторического факультета БГУ, проходя в Минске по проспекту Машерова — сегодня это проспект Победителей — часто заходил в книжный магазин. Он размещался как раз в здании Министерства культуры, где позже мне пришлось работать министром. В этом магазине я часто покупал беларускоязычную литературу. Помню, как когда-то остановился на сборнике стихов в трех томах Максима Богдановича.
Наследие Богдановича — поэта, который прожил только 25 лет и за это время успел стать настоящим классиком — особое явление в беларуской литературе.
Максим Богданович умер в Ялте — это Украина. С идеей перезахоронения Максима Богдановича ко мне обратился один из моих предшественников на посту министра — уважаемый человек в культурных кругах. Мы начали обсуждать и сошлись на мнении о том, что перезахоронение Максима Богдановича могло бы быть восстановлением исторической справедливости, сильным и национально подъемным событием для беларуского общества.
Много было аргументов и за, и против — думаю, представители двух мнений найдутся и сегодня. Но это был шанс для беларуской культуры — похоронить Богдановича на его Родине, о которой он столько писал. Помню, что эту тему я поднимал на переговорах с украинскими министрами. Это был сложный процесс, который, к сожалению, тогда реализовать не удалось.
Отстаивание национальной культуры в системе Лукашенко всегда было вызовом. Трудно себе представить, но даже классиков, входящих в условную «звездную пятерку» беларуской литературы, к которой лично я отношу Купалу, Коласа, Богдановича, Короткевича и Быкова — даже с ними было сложно пробиться на правительственные мероприятия. Даже их приходилось отстаивать, прилагать усилия, чтобы их произведения могли прозвучать на правительственных мероприятиях. И такая борьба случалась не раз. То, что невозможно было представить себе министру культуры во времена БССР, было реальностью для министра культуры независимой Беларуси.