Беларуский срочник

Фото иллюстративное

Юридическая квалификация:

• Статья 25(3)(c) Римского статута: Пособничество (aiding and abetting) в совершении военных преступлений, совершенное лицом, действующим по приказу.

• Контекстное преступление: Логистическая и медицинская поддержка акта агрессии и последующих военных преступлений.

Д.К., 19-летний парень из-под Витебска, попал по призыву в механизированную бригаду в Гомельской области. До «дембеля» оставалось полгода. В январе 2022 года их часть подняли по тревоге. Начались учения «Союзная решимость». Их жизнь превратилась в хаос. На их базу приехали тысячи российских военных.

«Нам сразу сказали, — рассказывал Д.К. в анонимном интервью после увольнения в запас, — что русские — наши "старшие братья", что мы должны выполнять все их просьбы. Наш комбриг перед ними лебезил. Нас, срочников, использовали как рабочую силу. Мы чистили их казармы, возили им топливо, разгружали боеприпасы».

Российские контрактники вели себя высокомерно, называли белорусов «бульбашами» и смотрели свысока. «Они были уверены, что "возьмут Киев за три дня", — вспоминал Д.К. — Хвастались, что едут "бить нациков"».

В ночь на 24 февраля Д.К. был в наряде на КПП. «В два часа ночи начался рев моторов. Пошла бесконечная колонна — танки, БМП, "Грады". Все с буквами "V" и "O". Они шли через наши ворота в сторону украинской границы, до которой было 30 километров. Наш белорусский офицер стоял и отдавал им честь. Мне было жутко».

Его часть не перешла границу. Ей была отведена другая роль. Д.К. был водителем топливозаправщика. Его задачей было ездить на «нейтральную полосу» или в приграничную зону и заправлять российские танки, которые расходовали топливо с бешеной скоростью.

«Я не стрелял, — с горечью говорит Д.К. — Но я заправлял тех, кто стрелял. Я видел, как они возвращались на дозаправку. Злые, грязные. Один танкист, совсем молодой, как я, курил и трясущимися руками показывал видео на телефоне. "Смотри, как мы их... разнесли блокпост". А я понимал, что в баке этого танка — моя солярка. Белорусская солярка, которую я залил час назад».

Через неделю его батальон перепрофилировали. Их отправили в полевой лагерь под Наровлей. Он стал медицинской сортировочной базой. «"Уралы" и вертолеты привозили раненых русских. Нам приказали помогать. Я вытаскивал их. Без рук, без ног, обгоревшие. Они орали от боли. Их везли в наши белорусские больницы — в Мозырь, в Гомель».

Но самое страшное началось в конце марта, когда русские отступали из-D;под Киева. «Они шли через нас грязной, разбитой рекой. Техника была вся вперемешку. И на броне... они везли барахло. Стиральные машины, привязанные к башням танков. Плазменные телевизоры. Ковры. Микроволновки. Они выменивали это у нас на сигареты. Один офицер предлагал моему прапорщику золотые украшения "прямо из ушей хохлушки". Наш прапорщик взял».

Д.К. говорит, что вся его бригада была в этом замешана. Офицеры — в пособничестве и мародерстве. Срочники — в принудительном обслуживании.

«Я не мог отказаться, — говорит он. — Нам каждый день замполит говорил, что в стране "положение, близкое к военному". Что за отказ — трибунал. За "измену государству". Нас просто сделали соучастниками. У меня в телефоне остались фотки... Я не знаю, что с ними делать. Если найдут — меня посадят на 15 лет. А если я это покажу — докажет ли это, что я не хотел? Я просто 19-летний пацан, который оказался не в том месте. Но я заправлял танки, которые ехали убивать».

---