«Дело» об «измене государству»

Фото иллюстративное

Юридическая квалификация:

• Статья 3 (f) Резолюции 3314 ГА ООН: Предоставление территории для совершения акта агрессии (контекст).

• Квалификация действий И.Р.: Внутри Беларуси — «Акт терроризма» (ст. 289 УК РБ), «Измена государству» (ст. 356 УК РБ).

• Квалификация действий властей: Пытки (Ст. 7(1)(f) Римского статута), преследование по политическим мотивам (Ст. 7(1)(h)).

И.Р., 29 лет, работал монтером путей на Белорусской железной дороге в небольшом городке в Гомельской области. Он не был активистом, но обладал тем, что называется «обостренным чувством справедливости». Он любил свою страну и считал себя патриотом.

Когда 24 февраля 2022 года началось полномасштабное вторжение в Украину, жизнь И.Р. перевернулась. Его станция стала ключевым логистическим узлом для российских войск. «Я видел это своими глазами, — рассказывал он позже в письме родным. — Эшелоны с танками, "Градами", бочками с топливом. Они шли без остановки. На платформах сидели молодые российские солдаты, они смеялись и махали нам. А я понимал, что они едут убивать. И едут они с моей земли, по моим рельсам».

Несколько недель И.Р. находился в глубокой депрессии. Он читал новости из Украины, видел кадры из Бучи, Ирпеня и Чернигова — городов, которые находились совсем рядом с его домом, по другую сторону границы. Он узнавал технику на фото из-под Киева — ту самую, что он видел на своей станции.

В начале марта он встретился с двумя своими друзьями, также железнодорожниками. «Мы не могли просто сидеть и смотреть, — объяснял он. — Это было соучастие. Мы решили, что должны это остановить». Используя свои профессиональные знания, они разработали план. Их целью был не подрыв путей, который мог бы привести к крушению и жертвам, а вывод из строя сигнальной аппаратуры. Они выбрали релейный шкаф на перегоне, отвечающий за работу светофоров и стрелок.

Ночью в середине марта они осуществили свой план. Они вскрыли и сожгли оборудование в шкафу СЦБ (сигнализации, централизации и блокировки). Движение на этом участке было парализовано на полтора суток. Позже аналитики подсчитали, что эта и подобные акции серьезно замедлили логистику российской армии на киевском направлении.

Их вычисляли недолго. В стране уже действовал режим контртеррористической операции, и КГБ вместе с ГУБОПиК бросили все силы на поиск «рельсовых партизан». Через неделю, ночью, в дом И.Р. ворвался спецназ. «Это было не задержание, — писал он. — Это была карательная акция». В его доме выбили окна и двери. Его самого вытащили на улицу в одном белье и начали избивать.

Затем начались пытки. Как стало известно правозащитникам, И.Р. и его друзей пытали в СИЗО КГБ с особой жестокостью. Их подвешивали в «ласточку», били током, требуя признаться в работе на украинскую и польскую разведку. Во время одного из допросов, имитируя «побег», им прострелили ноги. «Им прострелили колени. Это не фигура речи, — сообщил позже адвокат, взятый под подписку о неразглашении. — Их заставили ползти с простреленными ногами по коридору, пока оперативники снимали это на видео».

Суд проходил в Гомеле в закрытом режиме. Журналистов и родственников не пустили. Дело было мгновенно переквалифицировано с «порчи имущества» на «Акт терроризма, совершенный организованной группой» и «Измену государству». Обвинение строилось на том, что И.Р., будучи гражданином РБ, своими действиями «оказал помощь иностранному государству (Украине) во враждебной деятельности» и «подорвал обороноспособность» Союзного государства.

Прокурор запросил 22 года колонии. Государственный адвокат просил о снисхождении.

Самым сильным моментом процесса, о котором стало известно благодаря утечке, стало «последнее слово» И.Р. Он говорил спокойно, несмотря на то, что стоял на костылях. «Господин судья, — обратился он. — Вы судите меня за измену Родине. Но что есть Родина? Это земля, где я родился. Это люди. И я не мог допустить, чтобы с моей земли несли смерть моим соседям. Нас судили как террористов. Но мы не убили ни одного человека, не подвергли никого опасности. Мы просто остановили поезда со смертью. Я знаю, что из-за нас несколько эшелонов с ракетами не дошли до цели. Если это цена за то, чтобы хоть один снаряд не прилетел в украинский дом, где спят дети, я готов ее заплатить».

Суд приговорил И.Р. к 20 годам лишения свободы в колонии усиленного режима. Его друзей — к 18 и 19 годам. Их признали «террористами», а государственная пропаганда использовала их дело как показательную расправу над «предателями». В письме жене, которое прошло цензуру, И.Р. написал лишь одну фразу: «Не жалею ни о чем. Правда за нами».

---